Оригинал взят у 
tvsher в Рождество и Новый Год в России.
Хоть празднование Рождества и Нового года в России утвердилось в царствование Петра I и согласно указу от 20 декабря 1699 года «по примеру всех христианских народов», предписывалось вести летосчисление не от сотворения мира, а от Рождества Христова. В соответствии с этим после 31 декабря 7208 года наступало 1 января 1700 года от Рождества Христова.
"В знак того доброго начинания и нового столетняго века <…> после должного благодарения Богу и молебнаго пения в церкви и кому случится в дому своему, по большим и преезжим знатным улицам знатным людям и у домов Нарочитых духовнаго и мирского чина перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых <…> а людям скудным хотя бы по древцу, или ветве на воротья, или над хроминою своею поставить <…> а стоять тому украшению Генваря по 7 день тогож 1700 год..."
Тогда же в будущей столице впервые появились новогодние ёлки, кроме того, наступление года отмечали пушечным салютом со стен Петропавловской и Адмиралтейской крепостей. Празднование также сопровождалось литургией.
Однако не все традиции прижились сразу – если пушечная пальба продолжалась вплоть до конца 18-го века, то ёлки после смерти основателя Санкт-Петербурга ставить прекратили. Возобновилась эта традиция лишь в царствование Николая I. Вплоть до конца 19-го века новогодние гуляния в столице Российской империи были скромными, куда более значимым праздником являлось Рождество. Причем в первой половине 19-го столетия оно отмечалось с еще большим размахом в связи с тем, что 25 декабря праздновалось и изгнание из России наполеоновских войск. Все это время неотъемлемой частью новогодних праздников являлось и Крещение, отмечавшееся 6 января. Уже в царствование Петра I в Рождество поднимали штандарт – как полагалось во все праздничные дни – и держали его вплоть до 6 января. (Напоминаю, что все даты указаны по старому стилю).
Баронесса Мария Фридерикс, фрейлина императорского двора, писала в своих мемуарах о том, что в Россию обычай ставить в доме на праздник ёлку был ввезен из Пруссии принцессой Шарлоттой (Александрой Федоровной), с которой Николай I вступил в брак в 1817 году. В некоторых областях Германии ёлочки, поставленные на столах и украшенные яблоками, сахарными изделиями и облатками, известны уже в первой половине 16-го века.
Баронесса вспоминает, как накануне Рождества императрица приглашала членов свиты с детьми на семейный праздник:
"1837 год. Я уже совсем ясно начинаю припоминать, мне тогда было 5 лет, именно в это время приближение ёлки сильнее врезалось в мою память. Нужно сказать, что примерно за неделю до Рождества и «большой ёлки», как мы её называли в детстве, у великих княжон Марии, Ольги и Александры Николаевны, в какой-нибудь выбранный день, делалась так называемая «маленькая ёлка» (la petit Noel): тут юные великие княжны и маленькие великие князья дарили друг другу разные безделушки… По окончании нашего детского празднества нас, детей… повели пить чай в детскую великих князей".
В провинции ёлки появляются в основном в городах, где проживает много иностранцев. К.Авдеева, автор знаменитой кулинарной книги, в конце 1830-х — начале 1840-х годов жила с семьёй дочери в Дерпте. По её наблюдениям русские, живущие в городе, праздновали Рождество, а Новый год отмечали и ставили ёлку, в основном, в домах немцев.
Только во второй половине 19-го века новогодний праздник стал обретать знакомые нам черты. Ёлку можно было уже увидеть не только в Зимнем дворце, но и в губернских и уездных городах, в домах мещан и провинциальных помещиков. Ёлки теперь продавались на ёлочных базарах: в Петербурге — у Гостиного двора, в Москве — на Театральной площади. В 1852 году в Петербурге в Екатерингофском парке была устроена первая публичная ёлка, и с этого времени становится традиционным новогодним мероприятием.
Однако новогодний праздник приживался довольно долго. Так, 1 января 1853 года в газете "Санкт-Петербургские ведомости" сообщалось:
«Петербург проводит Васильев день точно так же, как и все другие вечера: так же играет в карты, так же танцует, так же ужинает и пьет шампанское, с той только разницею, что прибавляет поздравление с Новым годом».
Давайте проследим изменение отношения к данному празднику по записям из дневника цензора Александра Никитенко, историка литературы, профессора Петербургского университета и действительный член Академии наук.
«1 января 1829 года
12 часов ночи. Новый год встречаю я с пером в руке: приготовляю юридические лекции. Но нынешний вечер дело это особенно затруднено. Квартира моя граничит с обиталищем какой-то старухи, похожей на колдунью романов Вальтера Скотта. Там до сих пор не умолкают буйные песни вакханок, которые сделали, кажется, порядочное возлияние в честь наступающего года. Удивительно, как наши женщины низкого сословия преданы пьянству. Весь дом, в котором я квартирую, не исключая и моей хозяйки, наполнен сими грубыми творениями, которые не упускают случая предаться самому бесшабашному разгулу. Ссоры и форменные побоища обыкновенно заключают их беседы, и одна угроза квартального заставить их мести улицы усмиряет этих жалких детей невежества».
«1 января 1831 года
Новый год встретил у Деля. Собрание было большое, и все, кажется, веселились. Старинный обычай являться в масках еще держится. Многие и сюда в них явились. Дам было мало красивых. Инспектриса Екатерининского института, г-жа Штатникова, пышна, величава, но уже зрелых лет. Моей поэзией на нынешний вечер была сама хозяйка дома, Анна Петровна Дель. Она не хороша собой и не первой молодости: ей лет под тридцать. Но эта женщина меня очаровывает своим нежным женским умом, своею сердечною любезностью и невыразимо милым простодушием. Все это сообщает ее лицу такое выражение, что ее предпочтешь всякой красавице.
Поутру в Новый год я был осажден поздравителями. Никогда еще не бывало у меня такой толпы разнородных лиц - знак, вероятно, что и меня начинают считать за человека. Сам я был с визитами у институтского начальства, у князя Голицына. Вечер провел у Троицкого, который сегодня праздновал обручение свое с невестою».
«1 января 1858 года, среда
Получил из военного министерства проект положения об учебных заведениях и программы, с просьбой рассмотреть их в два дня и написать свое мнение».
«1 января 1862 года, понедельник
До половины третьего ночи в типографии, где и принял новорожденного младенца - «Северную почту». Вместе со мною работали и частные редакторы. Выход из-под пресса первого листа мы приветствовали бокалом шампанского в подвалах типографии, где начальник типографии представил мне этот лист во втором часу. Домой вернулся к трем.
В десять часов утра был уже у министра внутренних дел и представил ему первый номер газеты».
«1 января 1863 года, вторник
Новый год. Все как будто вдруг обезумели, какая беготня и суматоха! Что же это такое? В природе ли произошла какая-нибудь радикальная перемена или в людях? Ведь в сущности ни малейшего намека на то, что случилось что-нибудь новое, что образовало бы рубеж между 1862 и 1863 годами. Между тем со всех сторон сыплются поздравления, все поддаются каким-то надеждам, вероятно и в этом году таким же несбыточным, как и в прошлом. А впрочем, не худо, что такой обычай существует. За недостатком истинных благ человеку нужен хоть призрак хорошего лучшего. И вся эта беготня - своего рода занятие, которое разнообразит обыкновенную прозу жизни».
«1 января 1874 года, вторник
У меня для встречи Нового года была приготовлена, по обыкновению, бутылка шампанского, и мы, то есть я и мои домашние, встречали его с бокалами довольно живо, если не весело, и просидели до половины второго часа ночи.При этом с большим размахом проходили рождественские гуляния».
"В знак того доброго начинания и нового столетняго века <…> после должного благодарения Богу и молебнаго пения в церкви и кому случится в дому своему, по большим и преезжим знатным улицам знатным людям и у домов Нарочитых духовнаго и мирского чина перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых <…> а людям скудным хотя бы по древцу, или ветве на воротья, или над хроминою своею поставить <…> а стоять тому украшению Генваря по 7 день тогож 1700 год..."
Тогда же в будущей столице впервые появились новогодние ёлки, кроме того, наступление года отмечали пушечным салютом со стен Петропавловской и Адмиралтейской крепостей. Празднование также сопровождалось литургией.
Однако не все традиции прижились сразу – если пушечная пальба продолжалась вплоть до конца 18-го века, то ёлки после смерти основателя Санкт-Петербурга ставить прекратили. Возобновилась эта традиция лишь в царствование Николая I. Вплоть до конца 19-го века новогодние гуляния в столице Российской империи были скромными, куда более значимым праздником являлось Рождество. Причем в первой половине 19-го столетия оно отмечалось с еще большим размахом в связи с тем, что 25 декабря праздновалось и изгнание из России наполеоновских войск. Все это время неотъемлемой частью новогодних праздников являлось и Крещение, отмечавшееся 6 января. Уже в царствование Петра I в Рождество поднимали штандарт – как полагалось во все праздничные дни – и держали его вплоть до 6 января. (Напоминаю, что все даты указаны по старому стилю).
Баронесса Мария Фридерикс, фрейлина императорского двора, писала в своих мемуарах о том, что в Россию обычай ставить в доме на праздник ёлку был ввезен из Пруссии принцессой Шарлоттой (Александрой Федоровной), с которой Николай I вступил в брак в 1817 году. В некоторых областях Германии ёлочки, поставленные на столах и украшенные яблоками, сахарными изделиями и облатками, известны уже в первой половине 16-го века.
Баронесса вспоминает, как накануне Рождества императрица приглашала членов свиты с детьми на семейный праздник:
"1837 год. Я уже совсем ясно начинаю припоминать, мне тогда было 5 лет, именно в это время приближение ёлки сильнее врезалось в мою память. Нужно сказать, что примерно за неделю до Рождества и «большой ёлки», как мы её называли в детстве, у великих княжон Марии, Ольги и Александры Николаевны, в какой-нибудь выбранный день, делалась так называемая «маленькая ёлка» (la petit Noel): тут юные великие княжны и маленькие великие князья дарили друг другу разные безделушки… По окончании нашего детского празднества нас, детей… повели пить чай в детскую великих князей".
В провинции ёлки появляются в основном в городах, где проживает много иностранцев. К.Авдеева, автор знаменитой кулинарной книги, в конце 1830-х — начале 1840-х годов жила с семьёй дочери в Дерпте. По её наблюдениям русские, живущие в городе, праздновали Рождество, а Новый год отмечали и ставили ёлку, в основном, в домах немцев.
Только во второй половине 19-го века новогодний праздник стал обретать знакомые нам черты. Ёлку можно было уже увидеть не только в Зимнем дворце, но и в губернских и уездных городах, в домах мещан и провинциальных помещиков. Ёлки теперь продавались на ёлочных базарах: в Петербурге — у Гостиного двора, в Москве — на Театральной площади. В 1852 году в Петербурге в Екатерингофском парке была устроена первая публичная ёлка, и с этого времени становится традиционным новогодним мероприятием.
Однако новогодний праздник приживался довольно долго. Так, 1 января 1853 года в газете "Санкт-Петербургские ведомости" сообщалось:
«Петербург проводит Васильев день точно так же, как и все другие вечера: так же играет в карты, так же танцует, так же ужинает и пьет шампанское, с той только разницею, что прибавляет поздравление с Новым годом».
Давайте проследим изменение отношения к данному празднику по записям из дневника цензора Александра Никитенко, историка литературы, профессора Петербургского университета и действительный член Академии наук.
«1 января 1829 года
12 часов ночи. Новый год встречаю я с пером в руке: приготовляю юридические лекции. Но нынешний вечер дело это особенно затруднено. Квартира моя граничит с обиталищем какой-то старухи, похожей на колдунью романов Вальтера Скотта. Там до сих пор не умолкают буйные песни вакханок, которые сделали, кажется, порядочное возлияние в честь наступающего года. Удивительно, как наши женщины низкого сословия преданы пьянству. Весь дом, в котором я квартирую, не исключая и моей хозяйки, наполнен сими грубыми творениями, которые не упускают случая предаться самому бесшабашному разгулу. Ссоры и форменные побоища обыкновенно заключают их беседы, и одна угроза квартального заставить их мести улицы усмиряет этих жалких детей невежества».
«1 января 1831 года
Новый год встретил у Деля. Собрание было большое, и все, кажется, веселились. Старинный обычай являться в масках еще держится. Многие и сюда в них явились. Дам было мало красивых. Инспектриса Екатерининского института, г-жа Штатникова, пышна, величава, но уже зрелых лет. Моей поэзией на нынешний вечер была сама хозяйка дома, Анна Петровна Дель. Она не хороша собой и не первой молодости: ей лет под тридцать. Но эта женщина меня очаровывает своим нежным женским умом, своею сердечною любезностью и невыразимо милым простодушием. Все это сообщает ее лицу такое выражение, что ее предпочтешь всякой красавице.
Поутру в Новый год я был осажден поздравителями. Никогда еще не бывало у меня такой толпы разнородных лиц - знак, вероятно, что и меня начинают считать за человека. Сам я был с визитами у институтского начальства, у князя Голицына. Вечер провел у Троицкого, который сегодня праздновал обручение свое с невестою».
«1 января 1858 года, среда
Получил из военного министерства проект положения об учебных заведениях и программы, с просьбой рассмотреть их в два дня и написать свое мнение».
«1 января 1862 года, понедельник
До половины третьего ночи в типографии, где и принял новорожденного младенца - «Северную почту». Вместе со мною работали и частные редакторы. Выход из-под пресса первого листа мы приветствовали бокалом шампанского в подвалах типографии, где начальник типографии представил мне этот лист во втором часу. Домой вернулся к трем.
В десять часов утра был уже у министра внутренних дел и представил ему первый номер газеты».
«1 января 1863 года, вторник
Новый год. Все как будто вдруг обезумели, какая беготня и суматоха! Что же это такое? В природе ли произошла какая-нибудь радикальная перемена или в людях? Ведь в сущности ни малейшего намека на то, что случилось что-нибудь новое, что образовало бы рубеж между 1862 и 1863 годами. Между тем со всех сторон сыплются поздравления, все поддаются каким-то надеждам, вероятно и в этом году таким же несбыточным, как и в прошлом. А впрочем, не худо, что такой обычай существует. За недостатком истинных благ человеку нужен хоть призрак хорошего лучшего. И вся эта беготня - своего рода занятие, которое разнообразит обыкновенную прозу жизни».
«1 января 1874 года, вторник
У меня для встречи Нового года была приготовлена, по обыкновению, бутылка шампанского, и мы, то есть я и мои домашние, встречали его с бокалами довольно живо, если не весело, и просидели до половины второго часа ночи.При этом с большим размахом проходили рождественские гуляния».