Свадьба была еврейская, совершенно еврейская, поэтому играть её решили в синагоге. Сначала, конечно же, жених с невестой и все их родственники и гости, как и положено, съездили во Дворец бракосочетания, зарегистрировали брак - а потом вся мишпуха в синагогу двинула, благо - совсем недалеко. Там жениха с невестой поставили под хупу, и молодой раввин Давид совершил обряд бракосочетания - кажется, самый-самый первый за время своего раввинства.
Ребе Давид - он, вообще-то, никаким евреем и не был, и вообще он происходил из семьи забайкальских старообрядцев-"семейских", и никогда не думал, что раввином станет. Просто, так получилось... Он сначала вообще в православные священники хотел податься, и даже на занятия Воскресной школы к одному батюшке местному ходил, и, кажется, даже успел побыть иподиаконом какое-то время. Но потом, увидев, какой размах принял в городе и в стране процесс Православного Возрождения, сообразил, что желающих стать православными священниками и без него - пруд пруди, а вот в местной синагоге уже лет двадцать, как нет раввина. Нет - и не предвидится в обозримом будущем. Вот и решил парень по-быстрому занять вакантное место, пока эти хитрые евреи не сообразили, что к чему, и не опередили его. И вот теперь он читал по Книге слова древнего священного языка, а перед ним под хупой стояли жених и невеста. Всё - честь по чести...
Когда ребе Давид закончил свою часть ритуала, перешли к части неофициальной, но самой торжественной -к застолью. Застолье происходило здесь же, в синагоге. Подумайте сами, господа: а где ж ещё-то было организовывать застолье? Свадьба - еврейская? Таки, да! - и, таки, шо ещё вам надо?! - а то ведь, сначала во Дворец бракосочетания, потом - в синагогу, а после синагоги - ещё и в какой-нибудь ресторан ехать прикажете?!... Та ето вже не свадьба - ето вже вообще какой-то Великий Исход получится! Вот и решили застолье прямо в синагоге устроить: столы поставили, накрыли их, гостей рассадили - по одну сторону столов мужчины сели, по другую женщины - ну, и начали банкет.
Собственно, в те годы, когда эта свадьба игралась, никаких таких особых специалистов по организации еврейских свадеб в городе не водилось: раввин был? - был; хупа была? - была; сидим в синагоге? - в синагоге, причём, хорошо сидим! - и шо вам ещё надо? - а в остальном эта свадьба ничем и не отличалась от обычных совецких и пост-совецких свадеб, на которых вы все, господа, бывали, и не по одному разу. В середине девяностых дело было...
Родители жениха и невесты на организацию торжества не поскупились: праздничные столы ломились от всевозможных угощений - а чуть дальше, между столами и бимой, стояли картонные коробки с водкой: известно ведь, что на таких мероприятиях водка - самый быстрорасходуемый продукт - вот её и прикупили с запасом. И не какую попало прикупили, а самую, что ни есть, лучшую - "Байкальскую", в бутылках по ноль-семь. И двое специальных мальчиков следили, чтобы водка эта на столах не кончалась: едва заметив, что очереждная бутылка опустела, они тут же извлекали из коробки новую, и меняли её, по-быстрому убирая опорожненную посуду. А гости, тем временем, один за другим, вставали, и произносили велеречивые тосты, и желали молодым непременно дожить до ста двадцати лет, и наплодить много-много маленьких кучерявых и симпатичных карапузов со шнобелями, как у папы, и прожить жизнь в достатке и душевном спокойствии, и ещё много, чего хорошего желали. И через каждые десять-пятнадцать минут оглашали своды синагоги восторженные крики "Горько!"
А тем временем, на биму поднялись музыканты - и не какие-нибудь лабухи ресторанные, а самая, что ни есть, знаменитая и даже легендарная городская рок-команда "Перпетум-Мобилес". Ну, ви ж понимаете: свадьба - дело молодое, и музыка на ней должна звучать такая, которая нравится молодым - это ж, в конце концов, их праздник... Тем более, что солист "Перпетумов" Эдик - старый друг жениха... И вообще, ребята очень хорошо играют и поют - а то, что слова у них в песнях какие-то странные, так это - ничего: главное - не матерятся, не сквернословят в священном месте - оно и хорошо... Пусть поют! - мне очень нравится то, шо они поют! А Вам, Роза Марковна?...
Что ответила на это Роза Марковна, мы не знаем; мы знаем, что ребята выкладывались, что называется, на полную катушку - и дело было не только в том, что оплата, которую им пообещали за выступление, была более, чем достойная - вовсе нет! - дело было в том, что, во-первых, играли они на свадьбе друга, во-вторых, в том, что среди гостей - среди молодого поколения гостей, я хотел сказать, - тоже было немало их друзей, приятелей и просто хороших знакомых - и только в-третьих, потому, что оплата, которую им пообещали за выступление, была более, чем достойная. Хорошая была оплата, чего уж тут...
Но, как очень часто случается в нашей маленькой жизни, даже гарантия получения хорошей, приличной оплаты за честный и добросовестный труд не уберегает нас от совершенно глупых каких-то искушений. Тем более, когда искушения эти маячат перед самым-самым твоим носом. И ещё более тем более, если они имеют бесцветный цвет, объём в ноль-семь литра, крепость в сорок градусов и аккуратно составлены в картонные коробки, а коробки те призывно открыты. И уж совсем-присовсем тем более, если эти Искушения буквально та твоих глазах, через равные промежутки времени извлекают из этих коробок два расторопных мальчика - и уносят, уносят, УНОСЯТ!!! куда-то вдаль, на столы!... Вот тут уж можно и совсем с ума свихнуться, и слюной захлебнуться, взяв верхнюю "ля", и упасть, опалённым звездой по имени Солнце...
А свадьба целуется, возглашает тосты, веселится, анекдоты травит - еврейская же свадьба, Б-же ж ты мой!... Два часа уже смеётся, и травит, и целуется - а Эдик с ребятами два часа выкладываются - с перерывами, правда: посидят немного за столом, выпьют-закусят - и опять к инструментам. Они уже и свою обязательную программу прогнали - все свои хиты спели - и по заявкам гостей что-то слабали, и опять поели-выпили, и опять - за инструменты. А водку, между тем, из коробок всё уносят и уносят на стол - бездонные они, что ли, эти коробки?... И солист Эдик решает проверить это дело самолично.
Дождавшись удобного момента, когда вся свадьба уже занялась самое собою, когда все стали разговаривать со всеми, не слыша при этом никого, кроме самих себя (признаемся честно: такое бывает на любых свадьбах, даже если они играются и в синагогах), Эдик даёт хитрый знак своей команде - и команда начинает играть какой-то медляк. Эдик же берёт микрофон и напевает в него что-то - что-то такое, под Шарля Азнаура - неясно только, по-русски или по-французски, или ещё по-каковски - и плавно движется в сторону заветных коробок. Он приближается к ним всё ближе и ближе... вот он допел последние слова, и присел на корточки, как будто так и нужно, исходя из драматургии песенного сюжета - и, держа в левой руке микрофон, правую погрузил туда, в недра коробки (а вся команда, тем временем, шпарит такую длинную-предлинную концовку). А вот ловкие пальцы Эдика уже поймали горлышки бутылок - между пальцами, в аккурат, входит ровно четыре горлышка, и остаётся лишь неторопливо встать и неторопливо уйти: правую руку со всем её содержимым он перекроет своим телом, и никто ничего и не заметит... Это будет изящная и красивая даже не кража - это будет изящный и красивый, элегантный эстрадный фокус! И никто ничего не заметит...
Эдик встаёт. Парни выжимают последние аккорды медляка. Вот Эдик уже почти разогнулся полностью, вот осталось сделать ещё одно, последнее движение, и...
...и свадьба смолкла. И в наступившей тишине, под умирающую флейту, все гости - все триста-с-чем-то человек, как по команде, как один, повернулись в сторону Эдика. И - смотрят. И Эдик замирает в этой позе - в позе встающей с колен Великой Державы, которую вдруг некстати прихватил радикулит. И четыре по ноль-семь "Байкальской" меж растопыренных пальцев держит. Картина маслом.
Нет, синагога - она, конечно же, не храм. Не храм, но, всё же, место далеко непростое - и стало быть, появление в этот самый, очень неприятный для Эдика момент его Персонального Ангела-Хранителя мы должны считать явлением хоть и неожиданным, но закономерным. До этого момента Эдик и не подозревал, что у него есть Персональный Ангел-Хранитель - и, уж тем более, не представлял, как он, этот Ангел выглядит. А выглядел эдиков Ангел так: невысок, толстоват, лыс, в строгом костюме и в очочках в тонкой золотой оправе - а вот крыльев за спиной у него не наблюдалось. И появился этот Ангел не с небес, а просто встал из-за стола, за которым до этого времени сидел, ничем себя не выдавая. Звался эдиков Ангел Михаилом Борисовичем, и, мало того, что Эдику Ангелом приходился - он ещё приходился родным папой невесте.
И произнёс Ангел Михаил Борисович Громовым Голосом:
- Ничего-ничего! Берите, ребята, берите водочку! Ребятам, - обратился он тем же Громовым Голосом к присутствующим, - нужно горлышко промочить: они сегодня пели, играли! Берите, ребята, берите ещё - одну или даже две!...
И эдик понял, что он спасён! И, поняв это, в ту же секунду возблагодарил он Ангела Михаила Борисовича, и всю эту гостиприимную, замечательную еврейскую свадьбу - вот просто, взял микрофон парень, да от всего своего чистого сердца и сказал:
- Ну спасибо, православные! - хорошо так сказал, искренне...
...и сорвал такую овацию, какой не срывал прежде ни на одном рок-фестивале! Все триста-с-чем-то гостей, которые ещё несколько секунд назад хранили угрюмое молчание, дали волю своим эмоциям, и принялись веселиться вовсю! Не веселился только ребе Давид: он, почему-то, подумал, что это Эдик специально, нарочно подколол его. Подозрительные они, раввины эти...
Ребе Давид - он, вообще-то, никаким евреем и не был, и вообще он происходил из семьи забайкальских старообрядцев-"семейских", и никогда не думал, что раввином станет. Просто, так получилось... Он сначала вообще в православные священники хотел податься, и даже на занятия Воскресной школы к одному батюшке местному ходил, и, кажется, даже успел побыть иподиаконом какое-то время. Но потом, увидев, какой размах принял в городе и в стране процесс Православного Возрождения, сообразил, что желающих стать православными священниками и без него - пруд пруди, а вот в местной синагоге уже лет двадцать, как нет раввина. Нет - и не предвидится в обозримом будущем. Вот и решил парень по-быстрому занять вакантное место, пока эти хитрые евреи не сообразили, что к чему, и не опередили его. И вот теперь он читал по Книге слова древнего священного языка, а перед ним под хупой стояли жених и невеста. Всё - честь по чести...
Когда ребе Давид закончил свою часть ритуала, перешли к части неофициальной, но самой торжественной -к застолью. Застолье происходило здесь же, в синагоге. Подумайте сами, господа: а где ж ещё-то было организовывать застолье? Свадьба - еврейская? Таки, да! - и, таки, шо ещё вам надо?! - а то ведь, сначала во Дворец бракосочетания, потом - в синагогу, а после синагоги - ещё и в какой-нибудь ресторан ехать прикажете?!... Та ето вже не свадьба - ето вже вообще какой-то Великий Исход получится! Вот и решили застолье прямо в синагоге устроить: столы поставили, накрыли их, гостей рассадили - по одну сторону столов мужчины сели, по другую женщины - ну, и начали банкет.
Собственно, в те годы, когда эта свадьба игралась, никаких таких особых специалистов по организации еврейских свадеб в городе не водилось: раввин был? - был; хупа была? - была; сидим в синагоге? - в синагоге, причём, хорошо сидим! - и шо вам ещё надо? - а в остальном эта свадьба ничем и не отличалась от обычных совецких и пост-совецких свадеб, на которых вы все, господа, бывали, и не по одному разу. В середине девяностых дело было...
Родители жениха и невесты на организацию торжества не поскупились: праздничные столы ломились от всевозможных угощений - а чуть дальше, между столами и бимой, стояли картонные коробки с водкой: известно ведь, что на таких мероприятиях водка - самый быстрорасходуемый продукт - вот её и прикупили с запасом. И не какую попало прикупили, а самую, что ни есть, лучшую - "Байкальскую", в бутылках по ноль-семь. И двое специальных мальчиков следили, чтобы водка эта на столах не кончалась: едва заметив, что очереждная бутылка опустела, они тут же извлекали из коробки новую, и меняли её, по-быстрому убирая опорожненную посуду. А гости, тем временем, один за другим, вставали, и произносили велеречивые тосты, и желали молодым непременно дожить до ста двадцати лет, и наплодить много-много маленьких кучерявых и симпатичных карапузов со шнобелями, как у папы, и прожить жизнь в достатке и душевном спокойствии, и ещё много, чего хорошего желали. И через каждые десять-пятнадцать минут оглашали своды синагоги восторженные крики "Горько!"
А тем временем, на биму поднялись музыканты - и не какие-нибудь лабухи ресторанные, а самая, что ни есть, знаменитая и даже легендарная городская рок-команда "Перпетум-Мобилес". Ну, ви ж понимаете: свадьба - дело молодое, и музыка на ней должна звучать такая, которая нравится молодым - это ж, в конце концов, их праздник... Тем более, что солист "Перпетумов" Эдик - старый друг жениха... И вообще, ребята очень хорошо играют и поют - а то, что слова у них в песнях какие-то странные, так это - ничего: главное - не матерятся, не сквернословят в священном месте - оно и хорошо... Пусть поют! - мне очень нравится то, шо они поют! А Вам, Роза Марковна?...
Что ответила на это Роза Марковна, мы не знаем; мы знаем, что ребята выкладывались, что называется, на полную катушку - и дело было не только в том, что оплата, которую им пообещали за выступление, была более, чем достойная - вовсе нет! - дело было в том, что, во-первых, играли они на свадьбе друга, во-вторых, в том, что среди гостей - среди молодого поколения гостей, я хотел сказать, - тоже было немало их друзей, приятелей и просто хороших знакомых - и только в-третьих, потому, что оплата, которую им пообещали за выступление, была более, чем достойная. Хорошая была оплата, чего уж тут...
Но, как очень часто случается в нашей маленькой жизни, даже гарантия получения хорошей, приличной оплаты за честный и добросовестный труд не уберегает нас от совершенно глупых каких-то искушений. Тем более, когда искушения эти маячат перед самым-самым твоим носом. И ещё более тем более, если они имеют бесцветный цвет, объём в ноль-семь литра, крепость в сорок градусов и аккуратно составлены в картонные коробки, а коробки те призывно открыты. И уж совсем-присовсем тем более, если эти Искушения буквально та твоих глазах, через равные промежутки времени извлекают из этих коробок два расторопных мальчика - и уносят, уносят, УНОСЯТ!!! куда-то вдаль, на столы!... Вот тут уж можно и совсем с ума свихнуться, и слюной захлебнуться, взяв верхнюю "ля", и упасть, опалённым звездой по имени Солнце...
А водка была вот такая:
И если Уважаемые Френды выразят такое желание,
то я подготовлю для них богато иллюстрированный пост "Водка из 90-х"
И если Уважаемые Френды выразят такое желание,
то я подготовлю для них богато иллюстрированный пост "Водка из 90-х"
А свадьба целуется, возглашает тосты, веселится, анекдоты травит - еврейская же свадьба, Б-же ж ты мой!... Два часа уже смеётся, и травит, и целуется - а Эдик с ребятами два часа выкладываются - с перерывами, правда: посидят немного за столом, выпьют-закусят - и опять к инструментам. Они уже и свою обязательную программу прогнали - все свои хиты спели - и по заявкам гостей что-то слабали, и опять поели-выпили, и опять - за инструменты. А водку, между тем, из коробок всё уносят и уносят на стол - бездонные они, что ли, эти коробки?... И солист Эдик решает проверить это дело самолично.
Дождавшись удобного момента, когда вся свадьба уже занялась самое собою, когда все стали разговаривать со всеми, не слыша при этом никого, кроме самих себя (признаемся честно: такое бывает на любых свадьбах, даже если они играются и в синагогах), Эдик даёт хитрый знак своей команде - и команда начинает играть какой-то медляк. Эдик же берёт микрофон и напевает в него что-то - что-то такое, под Шарля Азнаура - неясно только, по-русски или по-французски, или ещё по-каковски - и плавно движется в сторону заветных коробок. Он приближается к ним всё ближе и ближе... вот он допел последние слова, и присел на корточки, как будто так и нужно, исходя из драматургии песенного сюжета - и, держа в левой руке микрофон, правую погрузил туда, в недра коробки (а вся команда, тем временем, шпарит такую длинную-предлинную концовку). А вот ловкие пальцы Эдика уже поймали горлышки бутылок - между пальцами, в аккурат, входит ровно четыре горлышка, и остаётся лишь неторопливо встать и неторопливо уйти: правую руку со всем её содержимым он перекроет своим телом, и никто ничего и не заметит... Это будет изящная и красивая даже не кража - это будет изящный и красивый, элегантный эстрадный фокус! И никто ничего не заметит...
Эдик встаёт. Парни выжимают последние аккорды медляка. Вот Эдик уже почти разогнулся полностью, вот осталось сделать ещё одно, последнее движение, и...
...и свадьба смолкла. И в наступившей тишине, под умирающую флейту, все гости - все триста-с-чем-то человек, как по команде, как один, повернулись в сторону Эдика. И - смотрят. И Эдик замирает в этой позе - в позе встающей с колен Великой Державы, которую вдруг некстати прихватил радикулит. И четыре по ноль-семь "Байкальской" меж растопыренных пальцев держит. Картина маслом.
Нет, синагога - она, конечно же, не храм. Не храм, но, всё же, место далеко непростое - и стало быть, появление в этот самый, очень неприятный для Эдика момент его Персонального Ангела-Хранителя мы должны считать явлением хоть и неожиданным, но закономерным. До этого момента Эдик и не подозревал, что у него есть Персональный Ангел-Хранитель - и, уж тем более, не представлял, как он, этот Ангел выглядит. А выглядел эдиков Ангел так: невысок, толстоват, лыс, в строгом костюме и в очочках в тонкой золотой оправе - а вот крыльев за спиной у него не наблюдалось. И появился этот Ангел не с небес, а просто встал из-за стола, за которым до этого времени сидел, ничем себя не выдавая. Звался эдиков Ангел Михаилом Борисовичем, и, мало того, что Эдику Ангелом приходился - он ещё приходился родным папой невесте.
И произнёс Ангел Михаил Борисович Громовым Голосом:
- Ничего-ничего! Берите, ребята, берите водочку! Ребятам, - обратился он тем же Громовым Голосом к присутствующим, - нужно горлышко промочить: они сегодня пели, играли! Берите, ребята, берите ещё - одну или даже две!...
И эдик понял, что он спасён! И, поняв это, в ту же секунду возблагодарил он Ангела Михаила Борисовича, и всю эту гостиприимную, замечательную еврейскую свадьбу - вот просто, взял микрофон парень, да от всего своего чистого сердца и сказал:
- Ну спасибо, православные! - хорошо так сказал, искренне...
...и сорвал такую овацию, какой не срывал прежде ни на одном рок-фестивале! Все триста-с-чем-то гостей, которые ещё несколько секунд назад хранили угрюмое молчание, дали волю своим эмоциям, и принялись веселиться вовсю! Не веселился только ребе Давид: он, почему-то, подумал, что это Эдик специально, нарочно подколол его. Подозрительные они, раввины эти...